Все дальше и дальше посылал Еврисфей Геракла. Когда герой возвратился из похода в страну амазонок, царь велел ему отправиться на край света, туда, где заходит солнце, на Багровый остров посреди океана, где трехголовый великан Герион пас стадо красных быков. Царь приказал Гераклу пригнать этих быков в Микены. Геракл отправился на закат солнца.
10 подвиг Геракла
Ф. Ф. Зелинский
Копрей (подданный Еврисфея, который сообщал греческому герою о новых заданиях царя Микен) не долго заставил себя ждать.
— За тобой еще запад, могучий богатырь, — сказал он Гераклу, — царь желает, чтобы ты привел ему стадо быков пурпуровой шерсти, пасомое Герионом на острове Эрифее (то есть Чермном), где солнце заходит.
Деянира всплеснула руками:
— На край света он посылает тебя, — заголосила она, — куда еще смертная стопа не проникала!
— Гераклу не стыдно быть первым, — ответил ей муж и беспрекословно отправился к указанной цели.
— А этой целью было — «где солнце заходит». Истм, Парнас, Этолия — это были еще знакомые места. Оттуда вверх по Ахелою к бурной Додоне, где вещий дуб Матери-Земли и Селлы, пророки Зевса; он узнал от них, что день, «когда кончатся труды Геракла», уже не особенно отдален. Потом бесконечное странствование вдоль моря, по склонам снеговерхих гор; потом широкая, благодатная равнина и в ней река о тихом течении, Эридан. Здесь тополи стоят на берегу реки, их слезы стекают в ее пучину и в ней превращаются в янтарь…
«Засни, Геракл, под тихий шум наших ветвей; мы расскажем тебе сказку про того, о ком мы плачем.
Мы — сестры Гелиады, дочери светлого бога, чья колесница ристает по небесной твердыне. Жарко пылает сердце вышнего возницы, многих любило оно, но никого так, как прекрасную Климену, позднейшую жену эфиопского царя Меропа, жившего там, где солнце заходит. И родила она в этом браке младенца дивной красоты светлого Фаэтонта. Когда он вырос, никто не мог смотреть на него, чтобы не полюбить. Сама царица любви, Афродита, была бессильна против его чар; она послала своего слугу, Геспера, вечернюю звезду: когда будешь заходить, скажи царю Меропу, что я люблю его сына и хочу, чтобы он был моим мужем. Обрадовался Мероп словам богини и велел Фаэтонту готовиться к свадьбе; но скромный юноша испугался: мне ли, сыну смертного, быть мужем богини? Нет, отец, уволь, не в прок брачущимся неравные браки. Мероп только разгневался и повторил свое приказание; тогда Фаэтонт обратился к матери. Но та улыбнулась: не бойся, мой сын, не смертный твой отец, а сам Гелий, ристатель небесной тверди! Что говоришь ты, макушка! Не верится мне. — Поверишь. Когда ты родился, он подарил тебе одно желание… только одно. Иди к нему в его багровый дворец, там, где его пылающая колесница погружается в море; скажи ему твое желание — и по исполнению ты убедишься, что он ивой отец.
И он пришел в наш дворец, и мы, Гелиады, впервые увидели нашего брата и, увидев, полюбили более всего на свете. И он сказал отцу свое желание — увы, роковое, безумное: если к тебе сын, дай мне день один, вместо тебя, управлять твоей колесницей! Тщетно отговаривал его отец: несчастный юноша стоял на своем. Тогда он напутствовал его благими сове-ами о том, как ему следует держать путь, и приказал нам, Гелиадам, запрячь светлую колесницу. Вначале смелому юноше удавалось обуздывать пыл ретивых коней: но когда первая четверть неба осталась за ним и стал приближаться полдень, они взъярились и понесли колесницу вне установлений колеи. И нарушен был вековой порядок природы: растаяли снега неприступных вершин, загорелись деревья нагорных рощ, закутанный в тюленьи шкуры житель далекого севера почувствовал непривычный жар, дремучая вода Сиртов подернулась льдом. Застонала из своих вещих глубин Мать-Земля, услышал Зевс ее жалобный голос. Его перун сразил Солнцева сына; прекрасный Фаэтонт пал обугленный в тихий Эридан. И нам с тех пор стали постылы небесные пути: став тополями на берегу сонной реки, мы льем слезы в ее воды и поем песнь плача о погибшей красоте, наши слезы, стекая в реку, становятся янтарем; и наш плач, стекая душу смертных, становится сказкой.
Так пели Гелиады Гераклу на берегу тихого Эридана. И ему показалось, что он вошел в царство сказки и что здесь все будет по-иному, по-чудесному.
Достигнув верховьев Эридана, он увидел по цепи неприступных гор перед собой, и справа и слева. Здесь нет пути; моря бы достигнуть, моря! Оно должно быть налево, где есть перевал; итак, к морю, в море! Но из моря вынырнул великан, получеловек, полурыба:
— Куда ты, дерзкий? Здесь нет пути для смертной стопы!
— Гераклу не стыдно быть первым, — крикнул герой и бросился на великана, в котором он узнал гневного Тритона, слугу морского владыки.
Тритон, побежденный, отступил:
— Иди, смертный, похваляйся, что сделал доступными эти заповедные воды — недалеко ты зайдешь.
Идет Геракл взморьем, то плоским, то приглубым, идет день, два, много дней — и все нет места, где солнце заходит. И вот перед ним смыкается море, гора справа, гора слева сдвинулись, и над их стыком, как в насмешку, солнце опускается куда-то, в загорную страну. Но Геракл не унывает: он окрылен сказкой. Где-то здесь должен быть ключ смыкающегося моря; где он? Уж не этот ли камень? Или этот? Пробует, колеблет один за другим — и вдруг грохот, пламя, стык обваливается, столб направо, столб налево, и между ними море с шумом вливается куда-то-в море морей. Вот он, Океан! И он пробил к нему путь! Да, будут помнить потомки до последних поколений Геракловы столбы!
Здесь Океан; здесь подлинно Солнце заходит. Но где же Эрифея? Ночь настала; надо послушаться Ночи. И снова день — утро, полдень, вечер. Вот он, огненный гигант, явственно спускается на своей пылающей колеснице… Жар нестерпимый; уж не хочешь ли ты меня испепелить своим огнем? Верегись, я сын Зевса — а от моих стрел и боги теряют любовь к бессмертию! — Геракл натянул лук, наложил на него стрелу, отравленную ядом гидры, прицелился в бога — и вмиг посвежело вокруг него. Он опустил лук. И вновь жар стал расти, кровь закипела, виски заныли… Опять? Я не шучу! — Лук поднят, жар спадает; теперь довольно? — Нет? Но если я в третий раз подниму лук — я его уже не наклоню к земле, не спустив стрелы! Нестерпимый свет заставил его закрыть глаза; когда он их открыл, Гелий, сойдя с колесницы, стоял рядом с ним.
— Ты мужественен, сын Зевса, и я готов тебе помочь. Здесь действительно то место, где я «захожу», в Океан; и ты видишь, здесь уже ждет меня золотая лодка-кубок, чтобы перевезти меня по кругосветной реке на восток, к месту моего «восхода». Эрифея — остров среди Океана; садись со мной, я повезу тебя.
Огромная лодка-кубок приняла и Гелия с его колесницей, и Геракла; вскоре среди волн показался Чермный остров… Геракл сошел, поблагодарил светлого бога за его милость… Поистине Чермный: все здесь окрашено в багровый цвет: багровые скалы, багровые пески, багровые стволы деревьев, красиво одетые в темно-зеленую листву. Пока золотая лодка еще виднелась среди волн Океана, Геракл рассматривал чудеса острова; когда же она скрылась, темная ночь его окутала: он лег на землю, покрыл себя львиной шкурой и заснул.
Спал он крепко; проснулся лишь на другое утро от глухого хриплого лая. Он открыл глаза — и при свете дня увидал над собой кудластую морду огромного багрового пса. «Страж стада!» — мелькнуло у него в голове. Это едва не было его последней мыслью: заметив, что Геракл проснулся, пес бросился на него, чтобы вцепиться ему в горло. К счастью, верная палица Геракла лежала тут же, у его правой руки; могучий взмах — и свирепый страж с разбитым черепом лежал на земле.
Геракл встал; но не успел он оглянуться, как уже новый враг огромного роста примчался с опушки багрового леса. Витязь тотчас признал в нем пастуха; но и рубаха, и волосы, и борода были ярко-багрового цвета. Выкрикивая что-то непонятное, он размахивал своим посохом, а этим посохом было целое дерево. Геракл дал ему подойти; одним ударом палицы он вышиб посох у великана, другим уложил его самого.
Теперь, подумал витязь, стадо можно будет забрать. Он направился к опушке леса — но там он увидел рядом с багровым стадом другое, черное, и охранявшего его другого пастуха в черной рубахе и с черными волосами и бородой; как он позднее узнал от Гелия, это был пастух, пасший стада Аида, царя подземной обители. Увидев приближающегося Геракла, он с громким криком умчался в лес; и в ответ оттуда послышался тройной протяжный рев, и из-за деревьев выкатилось новое чудовище, подобного которому Геракл еще не видал. В нем срослись тела трех мужей; один только живот был общий — огромный, точно винный чан на народных игрищах. Из него вырастало вверх три туловища с шестью руками и тремя головами, а вниз три пары ног. Быстро перебирая этими ногами, точно гигантское насекомое, он мчался по направлению к Гераклу.
Тот поднял лук — стрела со свистом пронзила Гериону (конечно, это был он) грудь переднего тела. Тотчас одна голова склонилась набок, две руки беспомощно повисли, две ноги, недвижные, стали бороздить мураву своими носками. Но для второго выстрела уже не было времени: чудовище находилось совсем близко, держа огромный камень в руках среднего тела. Геракл успел только поднять палицу и грузно опустить ее на среднюю голову. Мгновенно и она склонилась, и камень выпал из отяжелевших рук, и вторая пара ног сникла на землю. Оставалось третье тело, безоружное. Геракл и сам отбросил палицу и сцепился с ним грудь с грудью. Герион был телом вдвое больше своего противника, но его отягчали оба мертвеца, от которых он уже не мог освободиться; вскоре и он испустил дух в крепких узах Геракловых рук.
Подвиг был совершен; оставалось увести стадо. Черный пастух не препятствовал; в руках красного герой нашел свирель, знакомые звуки которой легко выманили стадо на берег Океана. Когда к вечеру Гелий пригнал золотую лодку-кубок к Чермному острову, Геракл со стадом его уже дожидался.
— Что же, опять подвезти тебя, сын Зевса? Этот раз дело для меня убыточно, придется возвращаться назад, и что скажут боги, если Солнце взойдет не вовремя? Ну, пусть меня выручает твоя заступница, Паллада; веди свое стадо и садись сам!
Он довез его до обоих столбов — и начался томительный обратный путь. Много раз отбивался то один, то другой из своенравных быков, много раз их старались увезти беззаконные люди. Италия сохранила память об этих скитаниях; и алтарь Геракла на Говяжьем рынке в Риме до позднейших времен рассказывал о них людям. Так и на западе путь умиротворителя вселенной был запечатлен подвигами, гибельными для злых людей. Но долг свой он исполнил: все стадо было в сохранности, когда он по возвращении в Микены передал его пастухам Еврисфея.
Десятый подвиг Геракла
Это изумительный вариант мифа в пересказе В.В. и Л.В.Успенских:
Быки Гериона и хитрый великан Какос
Далеко от Греции, в той стороне, где вечером солнце пылающим кругом спускается в зеленые волны океана, лежал среди вечно ропщущих вод пустынный остров Эритея. Он был дик и необитаем. Только время от времени раздавались на нем гулкие, тяжелые шаги. Это огромный, как туча, трехголовый великан Герион приходил сюда осматривать стада своих быков. В безопасности и покое паслись они на зеленых лугах Эритеи.
Лениво пощипывали сочные травы, мирно бродили по безлюдному острову эти быки, огромные, как самый большой слон, огненно-красные, как те облака, что горят по вечерам над закатом. Ни зверь, ни человек не могли Добраться до них через бурные воды западного моря. Но боясь за свои стада, Герион все же приставил охранять и пасти их другого великана, Эвритиона.
Эвритион был столь же велик, как и его хозяин Герион, но не был трехголовым. Зато в помощь пастуху гиганту был дан хозяином страшный пес Орт. Этот пес одним глотком мог бы проглотить сразу десять огромных львов или тигров.
Так вот, за быками Гериона и отправил своего могучего слугу Геракла трусливый и жадный Эврисфей, когда пришла тому пора совершить свой десятый подвиг.
Долго шел покорный Геракл на запад, через те страны, где теперь лежат Франция и Испания. Он перебирался через высокие горы, переплывал бурливые реки. Наконец достиг он места, возле которого Африка отделяется от Европы узким и глубоким проливом.
Через этот пролив Геракл перебрался с великим трудом. В память о своем путешествии на обоих берегах он поставил по высокой, похожей на столб скале. Мы теперь зовем эти скалы Гибралтаром и Сеутой. В древности же их называли Геркулесовыми столбами. Они находятся так далеко от солнечной Греции, что только хвастуны и лгуны осмеливались в те времена уверять, будто и они, как Геракл, доходили до их подножий. Вот почему и посейчас, когда хотят сказать, что какой-нибудь человек много лжет и хвастается, говорят: «Ну, он дошел до Геркулесовых столбов».
Миновав это мрачное место, Геракл вышел на берег бурного западного океана. Пусто было здесь, так пусто, что даже герою стало жутко. Соленый ветер рвал пенные гребни волн, свистал в пустых ракушках на прибрежном песке, трепал космы водорослей, выброшенных на берег прибоем. Далеко, за открытым простором моря, лежал серый остров Эритея. Но ни одного паруса не было видно вдали, ни следа от челна на сыром песке, ни даже выброшенных морем бревен, чтобы сколотить плот. Геракл сел на львиную шкуру, положил рядом с собою тяжелую палицу и верный лук и, охватив колени могучими руками, стал мрачно смотреть на пенные гребни волн.
День клонился к вечеру. И вдруг увидел Геракл, что Гелиос-Солнце на своей лучезарной колеснице начал спускаться с высоты небес на запад и с каждым мигом приближается к нему. Наполовину ослепленный сияньем и блеском, разгневался Геракл на солнечного бога. Он схватил свой лук и нацелился острой стрелой в светозарного Гелиоса.
Бог-Солнце удивился такой смелости. Но он не рассердился на сына великого Зевса. Расспросив, в чем дело, узнав, что делает герой в этом диком краю, он даже уступил Гераклу на время свой челн. На этом челне Гелиос каждую ночь сам переезжал через океан, чтобы утром снова подняться над восточным краем земли.
Обрадованный Геракл сел в ладью Солнца и, переплыв море, прибыл на дикий остров. Еще издалека донеслось до него по волнам океана громкое мычание пурпурных быков, но едва он ступил на берег, как страшный пес Орт с хриплым лаем и рычаньем кинулся на него.
Одним взмахом палицы герой отшвырнул ужасного пса, вторым ударом убил исполинского пастуха и, собрав быков, погнал их к своей ладье.
На полпути к берегу настиг его хозяин быков, трехголовый великан Герион. Но тремя стрелами герой поразил чудовище и, спокойно переправив быков через океан, возвратил ладью Гелиосу-Солнцу.
Далекий путь предстоял теперь Гераклу. Через тридевять земель погнал он волшебное стадо в родную Грецию.
Он прошел, подгоняя быков длинной и острой жердью — стрекалом, через выжженные плоскогорья, цветущие долины и сочные луга нынешних Испании и Франции.
Наконец великой стеной стали на его пути непроходимые Альпийские горы.
Трудно было могучему пастуху провести свой гурт через их теснины и кручи. Двойные копыта благородных; животных скользили по гладким скалам, тонули в вечном снегу горных вершин. И все же горы остались позади! Впереди зазеленели плодородные равнины Италии…
Как-то вечером, когда с болот потянуло лихорадочной сыростью, утомленный Геракл согнал своих быков в узкую долину между лесистых гор, лег на землю, подложил под голову большой плоский камень и крепко уснул Его охватил непробудный сон. Должно быть, злая Гера подослала к нему маленького сонного Морфея, бога с длинными тяжелыми ресницами, в колпачке из лепестков снотворного мака.
Геракл уснул и ничего не услышал. Не слышал он, как в густом буковом лесу затрещали чьи-то тяжелые шаги, как кто-то огромный, шумно дыша, ходил по поляне, как жалобно мычали быки Гериона — сначала близко, потом все дальше и дальше…
Он проснулся только утром и с гневом увидел, что долина пуста. Измятая трава блестела от росы, да грустно мычал единственный уцелевший теленок со звездочкой во лбу.
Вне себя от ярости герой бросился в погоню. Точно взбешенный вепрь, метался он по италийским холмам и рощам в поисках следов, но на каменистой почве их было трудно обнаружить. Все казалось пустынным вокруг.
Наконец, уже на склоне дня, Геракл приблизился к одиноко стоявшей в лесу каменной горе. Достигнув ее подножья, герой внезапно остановился. Он ясно услышал: из глубины горы доносилось глухое мычание.
Удивленный и встревоженный, Геракл обошел несколько раз нагроможденные скалы. В одном месте он увидел заросший кустами, забросанный обломками утесов вход в пещеру. Все пространство перед пещерой было утоптано множеством бычьих следов. Вглядевшись в истоптанную копытами землю, Геракл увидел, что следы ведут не в пещеру, а от нее, в долину. Как это могло случиться? Ведь мычание доносилось из пещеры…
Геракл был не только отважен и силен. Он был догадлив и хитроумен. Он быстро сообразил, в чем тут дело. Наверное, хитрый вор связал все стадо хвостами вместе и увел быков за собою, таща их за хвосты, задом наперед. Вот почему следы получились обратные. В гневе начал Геракл раскидывать в стороны тяжелые камни завала. И как только первые камни с грохотом разметались по окрестному лесу, из-за деревьев донесся громкий топот и треск. Это злобный похититель, свирепый великан Какос, спешил на защиту своей добычи. Он ринулся на дерзкого Геракла, подняв палицу выше вершины леса, изрыгая огонь и клубы серного дыма, рыча голосом, подобным грому.
Но все это было напрасно. Метнув острую глыбу великану в висок, герой поверг его мертвым на землю. Затем он выгнал быков из пещеры, собрал и пересчитал свое стадо и погнал его в Грецию.
Там прекрасный гурт был вручен Эврисфею. Эврисфей же заколол волшебных быков и принес их в жертву ревнивой богине Гере. Он очень хотел оставить их себе, но побоялся: чересчур уж прекрасны были для смертного быки Гериона.
